Немое свидетельство фактов часто говорит громче и более внятно, чем человеческий язык.
Государственный деятель ничего не выиграет, если не будет проявлять твёрдость и непреклонность решительно во всех случаях, ибо это оскорбляет гордость его подчинённых и тем расшатывает собственное могущество.
Маленькие уступки то там, то здесь, где они не вредят делу, - самая мудрая политика.
Когда в человеке убито воображение, это значит, что он дошёл до самого дна и дальше ему идти уже некуда.
Впечатления подтверждали неоспоримую истину, что, сколько бы ни болтали благоденствующие философы, стараясь доказать обратное, ещё ни один народ не купил себе свободы приятными рассуждениями и моральными доводами, и все успешные революции начинались с насилия; это исторический закон, который обойти невозможно.
С сердцем ведь не поспоришь – оно может забиться и от таких причин, которые разумом презираешь.
ОКСАНА РОБСКИ:
Когда не хочешь видеть никого, единственный кого можно терпеть, - это влюблённый мужчина.
Смысл слова “никогда” можно понять только в морге. Во всех остальных местах употребление этого слова - явная профанация.
Но, наверно, нет на свете женщины, которая отказалась бы встретиться с любовницей своего мужа.
Ездить к гадалкам нужно только в том случае, если терять уже нечего.
Молодежь проницательна и неподкупна. Она держится сплочённо, она образовывает единый фронт против взрослых. Она не знает сентиментальности,
к ней можно приблизится, но влиться в её ряды нельзя.
Существует закон возрастов. Наставники, которым кажется, что они понимают
молодежь, - чистейшие мечтатели.
Юность вовсе не хочет быть понятой, она хочет одного - остаться самой собой.
Смелость - лучшее украшение молодости.
То, чего не можешь получить, всегда, кажется лучше того, чего имеешь.
Мужество не бывает без страха.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ:
Боязнь эстетики есть первый признак бессилия.
Есть странное ощущение довольства, которое всегда замечается, даже в самых близких людях, при внезапном несчастии с их ближним, и от которого не избавлен ни один человек, без исключения, несмотря даже на самое искреннее чувство сожаления и участия.
Враньё есть единственная человеческая привилегия перед всеми организмами. Соврать по-своему – ведь это почти лучше, чем правда по одному чужому; в первом случае – ты человек, а во втором ты только что птица!
Чем хитрее человек, тем он меньше подозревает, что его на простом собьют. Хитрейшего человека именно на простейшем надо сбивать.
Ведь надобно же, чтобы всякому человеку хоть куда-нибудь можно было пойти.
Привидения – это, так сказать, клочки и отрывки других миров, их начало. Здоровому человеку, разумеется, их незачем видеть, потому что здоровый человек есть наиболее земной человек, а стало быть должен жить одной здешней жизнью, для полноты и для порядка. Ну, а чуть заболел, чуть нарушился нормальный земной порядок в организме, тотчас и начинается складываться возможность другого мира, и чем больше болен, тем и соприкосновении с другим миром больше, так что когда умрёт совсем человек, то прямо и перейдёт в другой мир.
ВАСИЛИЙ ШУКШИН:
Доля, как налим, склизкая: вроде ухватил её, вроде – вот она, в руках, а не тут-то было.
Человек – это… нечаянная, прекрасная, мучительная попытка Природы осознать самое себя.
Смерть!... и она – неизбежна, и мы никогда этого не поймём. Природа никогда себя не поймёт… Она взбесилась и мстит за себя в лице человека.
Любовь? Но она только запутывает и всё усложняет. Он делает попытку мучительной – и только. Да здравствует смерть? Если мы не в состоянии постичь её, то зато смерть позволяет понять нам, что жизнь прекрасна. И это совсем не грустно, нет… Может быть, бессмысленно, да.
Бог есть. Имя ему - Жизнь. В этого бога я верую. Это - суровый, могучий Бог. Он предлагает добро и зло вместе - это, собственно, и есть рай.
И. ГРЕКОВА:
Человек, на которого другие взваливают свою неприятную работу, часто приобретает над ними власть.
Для того, чтобы что-то вошло в традицию, кто-то должен был начать. И ему, наверно, доставалось от консерваторов.
Вообще вопрос о чистоте языка спорный. В таких спорах не бывает правых.
Старые люди обычно отстаивают нормы своей молодости.
