До рождения, да; что же это было за время? Такое же, как и теперь, время – когда они умрут, всё равно будет как теперь.
Любовь – это нежность, а нежность, вопреки распространённому мнению – не жалость; и ещё меньше людей знают, что счастье в любви – не сосредоточенность всех чувств на предмете; любят множество вещей, и любимый является с тем, чтобы стать всех их символом.
Когда есть во что верить – это покой.
Всякая любовь естественна и прекрасна, если идёт от естества; только лицемеры потянут человека к ответу за то, что он любит, - эмоциональные невежды и праведные завистники, принимающие стрелу, нацеленную на небеса, за указатель дороги в ад.
Когда есть что-то недосказанное, приглушённое, и молчание это происходит не от скрытности – оно само по себе говорит о том чудесном мире, который устанавливается иногда между людьми, хорошо понявшими друг друга.
Виноват не нападающий, а пострадавший. Он, и только он - причина всех
огорчений. Такова моднейшая психология.
Будьте предателем, сейчас это вполне современно.
Мы живем в эпоху сплошного блефа. Демократию сменила демагогия. Вполне
естественная последовательность.
Сострадание - скрытое злорадство. Оно как вздох облегчения, ведь мучаешься-то не ты и не тот, кого ты любишь.
Чем больше пустяков считаешь везением, тем больше тебе везёт.
ДЖОНАТАН СВИФТ:
Правдивость, справедливость, воздержание и подобные качества доступны всем и совершенствование в этих добродетелях вместе с опытностью и добрыми намерениями делают каждого человека пригодным для служения своему отечеству в той или другой должности, за исключением тех, которые требуют специальных знаний.
Мошенничество более тяжкое преступление, чем воровство. При известной осторожности, бдительности и небольшой дозе здравого смысла всегда можно уберечь имущество от вора, но у честного человека нет защиты от ловкого мошенника.
Самые высокие умственные дарования могут заменить нравственных достоинств.
Неблагодарность это уголовное преступление. Раз человек способен платить злом своему благодетелю, то он неизбежно является врагом всех других людей, которым он ничем не обязан.
СИГИЗМУНД КРЖИЖАНОВСКИЙ:
Невозможность нелепого пустяка нужно было, опровергнуть чисто логически, не поддаваясь искушению эксперимента: ведь ряд реальных действий, предпринятых ради нереального, придадут ему некую долю реальности.
Если б нашёлся хотя бы один человек, абсолютно верный такому-то образу, вгравированному в него, как рисунок в медную доску, то любовь его могла б просуществовать, ну день-два, и то вряд ли. Ведь реальный объект любви непрерывно меняется, и любить вас сегодня можно, лишь изменяя с вами вам вчерашнему.
К уменьшительным именам прибегают для выражения увеличительных процессов эмоции; значимость растёт – знак умаляется; ведь уменьшительными именами мы называем тех, кто для нас больше других.
Ведь забытые не забывают.
Если люди раньше перестанут верить в Бога, чем Бог разуверится в них, то Богу приходится плохо, но если б Богу первому удалось перестать в реальность своей выдумки, то есть мира, то…
ЕЛЕНА БЛАГОВА:
Тот, кто живёт со своим настоящим лицом, где бы то ни было, обречён на гибель.
Пусть они думают, что знают нас. Им никогда нас не постичь. Наше сердце. Нашу свободу. Нашу красоту. Они распинали нас много раз. И не узнали, чем пахнет поцелуй любящей женщины. Любящей! Не взятой силой! Не купленной! Не растлённой! Не порочной! Он пахнет только что расцветшей, свежей, жадно раскрывшейся розой с золотой сердцевиной.
Мы уничтожили тайну. Мы, люди, забыли, что любовь – это тайна и обряд; это священный ритуал; это заклинание; это действо.
ДЖОН ГОЛСУОРСИ:
Что там не толкуй о всеобщей нивелировке, в старых домах есть что-то неповторимое. Если дать им рухнуть, их уже не восстановишь; они своеобразный фокус, в котором отражается вся округа.
Как странно, что красота природы может вселять в нас тоску! То ли, видя её, мы ощущаем мрачную неотвратимость смерти, то ли сознаём, что любая вещь уходит от нас и что чем она прекраснее, тем тяжелее её терять.
Давно замечено, что, когда газета откапывает факт, который даёт ей возможность выступить в роли поборницы добродетели и ударить в литавры собственной политики, она эксплуатирует этот факт в пределах, допускаемых законом о клевете.
Любящий человек обязан уметь одновременно и скрывать и выказывать сочувствие любимому человеку, когда тот попадает в беду. Даже настоящая любовь не способна ни проникнуть в глубину душевных ран, ни умастить их.
Исходя из знания человеческой природы, как она есть, я считаю величайшей нелепостью стремление сперва уничтожить то, что создано, а потом начать всё сначала. Вся суть в том, как выбрать и сохранить, то что заслуживает сохранения, хотя я вовсе не утверждаю, что это заслуживает многое.
